Сколь, веревочка, ни вейся - все равно совьешься в кнут.
Она сидела перед зеркалом и расчесывалась. Ощущение мягких чистых волос и деревянного гребня, массирующего кожу черепа, неприятно контрастировало с липкой духотой, стекающей с ее кожи крохотными капельками. Еще больше духоты отказывалось стекать, она крепко уцепилась за поры, затыкая их и не давая кислороду проникать в организм.
Сказать, что вечер был душным, значило бы ничего не сказать.
Не считая себя красавицей, она все же упивалась своим отражением в зеркале. Волнистыми каштановыми прядями, мягкими изгибами губ. Но даже здесь все портила духота: маслянистый оттенок совершенно преобразил лицо девушки в ее собственных глазах, сделав обычно приятное зрелище мерзким и отталкивающим. Недовольно нахмурившись, она встала и пошла в душ, хоть и знала, что он поможет не дольше, чем на пол-часа.
По дороге в душевую было еще одно зеркало: большое, во весь рост. Не удержавшись, она остановилась возле него, встав в картинную позу. Конечно, в старой домашней футболке и черных трусиках спортивного стиля ей было сложно сойти за фотомодель, но все равно она жадно вглядывалась в каждую деталь собственного тела, соблазнительно собравшиеся на груди складки трикотажа и тонкую талию, в которую была особенно влюблена. Изобразив томное выражение на лице и смешливо фыркнув над его глупостью, девушка, наконец, оторвалась от треклятой стекляшки и направилась в ванную. Липкость кожи и, главное, почти непереносимая липкость воздуха, который забивал легкие, не давая и намека на кислород, добивали ее все сильнее с каждой секундой.
В душе наступило облегчение. Конечно, она далеко не сразу решилась окатить себя с ног до головы холодной водой. Нет, потихоньку - сначала намочив привыкшие к холоду ноги, затем осторожно плеснув на живот ладошками, облила и его из душа, передернувшись от болезненно-сладкого холода. И, под конец, сжав зубы, направила струю на грудь, плечи, дала воде стечь по спине и намочила голову, тихонько повизгивая и хихикая от удовольствия. Ощущение было странным, но очень приятным.
Долго, с удовольствием, девушка смывала мыло, вновь и вновь подставляя измучившееся тело каплям живительной влаги. Она чувствовала себя, как мог бы ощущать начавший разлагаться труп, которого вдруг окропили живой водой - и зеленоватый оттенок тлена начинал заниматься восково-бледным румянцем.
Вопреки ожиданию, эффект после душа окончился почти сразу же, едва она одела чистую футболку и синие трусики. Со свежей одеждой, только снятой с бельевой веревки, вновь пришло ощущение липкого, противного, разлагающегося заживо...
"Ненавижу этот климат", - тоскливо пробормотала девушка. "Дождь бы... До-ождь..."
Сказать, что вечер был душным, значило бы ничего не сказать.
Не считая себя красавицей, она все же упивалась своим отражением в зеркале. Волнистыми каштановыми прядями, мягкими изгибами губ. Но даже здесь все портила духота: маслянистый оттенок совершенно преобразил лицо девушки в ее собственных глазах, сделав обычно приятное зрелище мерзким и отталкивающим. Недовольно нахмурившись, она встала и пошла в душ, хоть и знала, что он поможет не дольше, чем на пол-часа.
По дороге в душевую было еще одно зеркало: большое, во весь рост. Не удержавшись, она остановилась возле него, встав в картинную позу. Конечно, в старой домашней футболке и черных трусиках спортивного стиля ей было сложно сойти за фотомодель, но все равно она жадно вглядывалась в каждую деталь собственного тела, соблазнительно собравшиеся на груди складки трикотажа и тонкую талию, в которую была особенно влюблена. Изобразив томное выражение на лице и смешливо фыркнув над его глупостью, девушка, наконец, оторвалась от треклятой стекляшки и направилась в ванную. Липкость кожи и, главное, почти непереносимая липкость воздуха, который забивал легкие, не давая и намека на кислород, добивали ее все сильнее с каждой секундой.
В душе наступило облегчение. Конечно, она далеко не сразу решилась окатить себя с ног до головы холодной водой. Нет, потихоньку - сначала намочив привыкшие к холоду ноги, затем осторожно плеснув на живот ладошками, облила и его из душа, передернувшись от болезненно-сладкого холода. И, под конец, сжав зубы, направила струю на грудь, плечи, дала воде стечь по спине и намочила голову, тихонько повизгивая и хихикая от удовольствия. Ощущение было странным, но очень приятным.
Долго, с удовольствием, девушка смывала мыло, вновь и вновь подставляя измучившееся тело каплям живительной влаги. Она чувствовала себя, как мог бы ощущать начавший разлагаться труп, которого вдруг окропили живой водой - и зеленоватый оттенок тлена начинал заниматься восково-бледным румянцем.
Вопреки ожиданию, эффект после душа окончился почти сразу же, едва она одела чистую футболку и синие трусики. Со свежей одеждой, только снятой с бельевой веревки, вновь пришло ощущение липкого, противного, разлагающегося заживо...
"Ненавижу этот климат", - тоскливо пробормотала девушка. "Дождь бы... До-ождь..."